everybody lies
Отвлеклась на дела, ушла в работу, и правда легче. Все верёвки, что, обвив мою грудь, тянули и сжимали, ослабли... Отпустило. Только опять тихо катится слеза... Сколько можно плакать без перерыва? А перестану, опять верёвки стиснут грудь так, что можно тихо сходить с ума.
За семь дней он не сказал ни слова. Ни на кого не посмотрел. А сегодня просто напросто выгнал меня из палаты. Мне не обидно. Мне больно. Не из-за того, что он отталкивает меня, а из-за того, что ему настолько больно, что он перестаёт смотреть на мир. Врачам только кивки. Ни слова. Ни отцу, ни мне, ни Саше, ни сестре. Только слабое: «Уйди». А в глазах злость.
И я знаю точно, это не призыв о помощи. Это не: «Останься, просто будь рядом». Не то.
Я ушла. Но я всё равно вернусь. Я буду с ним до конца, что бы он не говорил.
И опять верёвки стянули грудь.
За семь дней он не сказал ни слова. Ни на кого не посмотрел. А сегодня просто напросто выгнал меня из палаты. Мне не обидно. Мне больно. Не из-за того, что он отталкивает меня, а из-за того, что ему настолько больно, что он перестаёт смотреть на мир. Врачам только кивки. Ни слова. Ни отцу, ни мне, ни Саше, ни сестре. Только слабое: «Уйди». А в глазах злость.
И я знаю точно, это не призыв о помощи. Это не: «Останься, просто будь рядом». Не то.
Я ушла. Но я всё равно вернусь. Я буду с ним до конца, что бы он не говорил.
И опять верёвки стянули грудь.